Нынче ветрено и волны с перехлестом.
Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
чем наряда перемена у подруги.Дева тешит до известного предела —
дальше локтя не пойдешь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела:
ни объятья невозможны, ни измена!___Посылаю тебе, Постум, эти книги.
Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги?
Все интриги, вероятно, да обжорство.Я сижу в своем саду, горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных —
лишь согласное гуденье насекомых.___Здесь лежит купец из Азии. Толковым
был купцом он — деловит, но незаметен.
Умер быстро — лихорадка. По торговым
он делам сюда приплыл, а не за этим.Рядом с ним — легионер, под грубым кварцем.
Он в сражениях империю прославил.
Сколько раз могли убить! а умер старцем.
Даже здесь не существует, Постум, правил.___Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря.И от Цезаря далеко, и от вьюги.
Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники — ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.___Этот ливень переждать с тобой, гетера,
я согласен, но давай-ка без торговли:
брать сестерций с покрывающего тела —
все равно что дранку требовать от кровли.Протекаю, говоришь? Но где же лужа?
Чтобы лужу оставлял я — не бывало.
Вот найдешь себе какого-нибудь мужа,
он и будет протекать на покрывало.___Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
«Мы, оглядываясь, видим лишь руины».
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.Был в горах. Сейчас вожусь с большим букетом.
Разыщу большой кувшин, воды налью им…
Как там в Ливии, мой Постум, — или где там?
Неужели до сих пор еще воюем?___Помнишь, Постум, у наместника сестрица?
Худощавая, но с полными ногами.
Ты с ней спал еще… Недавно стала жрица.
Жрица, Постум, и общается с богами.Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.
Или сливами. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
и скажу, как называются созвездья.___Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье,
долг свой давний вычитанию заплатит.
Забери из-под подушки сбереженья,
там немного, но на похороны хватит.Поезжай на вороной своей кобыле
в дом гетер под городскую нашу стену.
Дай им цену, за которую любили,
чтоб за ту же и оплакивали цену.___Зелень лавра, доходящая до дрожи.
Дверь распахнутая, пыльное оконце,
стул покинутый, оставленное ложе.
Ткань, впитавшая полуденное солнце.Понт шумит за черной изгородью пиний.
Чье-то судно с ветром борется у мыса.
На рассохшейся скамейке — Старший Плиний.
Дрозд щебечет в шевелюре кипариса.

Letters to a Roman Friend (of Martial)

Today it is windy and the waves are cresting.
Autumn soon, All changes in the district.
Changing the colors of the touching, Posthuma,
than change the dress with a friend.

Virgo flatters to a certain limit –
on the elbow or knee does not go.
How beautiful is the joyful body:
nor embrace impossible, no changes!

___

Send you, Posthuma, these books.
In the capital? gently trail? Sleep is not tough?
How is Caesar? What he was doing? All intrigue?
All intrigue, probably, to obzhorstvo.

I sit in his garden, burning lamp.
no girlfriend, or servants, or acquaintances.
Rather weak and the strong of this world –
except in accordance with buzzing insects.

___

There is a merchant from Asia. Tolkovыm
He was a merchant – Business, but invisible.
Died quickly – fever. on trading
He works here sailed, not for this.

Next to it – Legionnaire, a rough quartz.
He battles empire glorified.
How many times could kill! and he died an old man.
Even here there is no, Posthuma, rules.

___

Let indeed, Posthuma, chicken is a bird,
but with chicken brains enough grief.
If you fell in the Empire born,
better to live in a remote province near the sea.

And far from Caesar, and vyyugi.
Flam do not need, shakes, rush.
talking about, that all governors – thieves?
But the thief dearer to me, than blood-sucker.

___

This downpour to wait with you, gether,
I agree, but let’s not trade:
take sesterces from covering the body –
still require that the shingles on the roof.

flow, tell? But where is the pool?
To leave a puddle I – did not happen.
Here you will find yourself some husband,
he will proceed on the bedspread.

___

So we have lived more than half.
As I said before the old slave tavern:
“We, looking, We see only the ruins “.
Sight, of course, very barbaric, but true.

I was in the mountains. Now I potter with a big bouquet.
Ll Find great pitcher, water pour them…
How is it in Libya, My Posthumous, – or where there?
Is is still fighting?

___

remember, Posthuma, at the governor sister?
thin, but with full legs.
You slept with her yet… Recently I became a priestess.
priestess, Posthuma, and communicates with the gods.

come, popem wine, a bite of bread.
or slivami. Tell me lime.
I will lay in the garden under the clear sky
and tell, both are called constellations.

___

soon, Posthuma, your friend, loving Addition,
debt pay its longtime subtraction.
Take from under the cushion of savings,
there is little, but enough for the funeral.

Go to crow his mare
courtesans in a house near the city our wall.
Give them a price, for which loved,
so for the same price and mourned.

___

Green laurel, reaching to tremble.
the door is ajar, dusty little window,
abandoned chair, left box.
the cloth, absorbed the midday sun.

Pont noise behind the black fence of pines.
Someone struggling boat with the wind at Cape.
On the cracked bench – Pliny the Elder.
Drozd schebechet hair in Cypress.

March 1972